ИСТИНА

Принятие в 1992 г. Рамочной конвенции ООН об изменении климата, отмечающей роль лесов в поглощении и хранении углерода, привело к интенсивной проработке подходов, стимулирующих управление лесами в целях усиления поглощения углерода. Самым очевидным стал подход «леса в обмен на квоты». Он состоял в том, что деятельность по посадке лесных насаждений или предотвращению эмиссий в существующих лесах проводится при финансировании со стороны инвестора, который затем получает квоты на выбросы. По такому типу проведен первый на территории России международный проект RUSAFOR-SAP, реализованный в 1993-1994 гг. в Лысогорском и Дергачевском р-нах Саратовской обл. Проект был одобрен Правительством Российской Федерации, Агентством охраны окружающей среды США и включен в инициативу США по совместному осуществлению в международных рамках. В 1993-1994 гг. были созданы лесные насаждения. На начало 2000-х гг. среднее депонирование диоксида углерода этими насаждениями составляло примерно 6.0 т СО2 га-1 год-1 (Кравцов и др., 2002). Согласование в 1997 г. Киотского протокола и формирование его финансовых механизмов, в частности, торговли квотами и совместного осуществления, породили новую волну интереса и многообещающих надежд. Появились оценки, что освоение земель, доступных в России для лесовосстановления и защитного лесоразведения, при возможности свободной торговли квотами на углерод может принести сотни миллионов долларов (Замолодчиков и др., 2005). Возможности проведения лесных проектов совместного осуществления оценивали в различных регионах России (Кирюшин, Стеценко, 2009; Луговая, 2008 и др.). Однако действительность оказалась намного скромнее. В виду отказа от приема обязательств по второму периоду действия Киотского протокола Россия не выручила никаких средств от продажи квот, в том числе и лесных. Из многочисленных планов по проведению лесных проектов совместного осуществления был осуществлен только один: «Долгосрочное предотвращение лесозаготовок в лесах Бикина, Приморье, Россия». Суть проекта заключалась в получении арендных прав на леса бассейна р. Бикин с отказом от обширных рубок и активизацией традиционного пользования природными ресурсами. Проект был осуществлен на площади 461 тыс. га и за 4 года привел к сокращению выбросов на 156 тыс. т CO2. К сожалению, этим исчерпались стимулы Киотского протокола для лесного хозяйства России. Парижское соглашение, заключенное в 2015 г., активизировало национальную дискуссию о роли лесов в выполнении обязательств по сокращению выбросов. Однако вместо обсуждения, как улучшить управление лесами в целях усиления стока углерода, в фокусе внимания оказались методические вопросы учета стоков с необоснованными обвинениями в недооценке лесных стоков углерода официальными документами. Конец дискуссии был положен утверждением «Методических указаний по количественному определению объема поглощения парниковых газов» (2017), содержащих и методики учета поглощения при проектной деятельности в лесах. Однако механизмы финансирования или администрования таких проектов по-прежнему остаются неясными. Надеяться на крупномасштабное использование зарубежных углеродных рынков вряд ли имеет смысл, как уже показал опыт Киотского протокола. Значит, стоит задуматься о внутренних механизмах, обеспечивающих переток средств от индустриальных секторов экономики (эммитеров парниковых газов) в лесное хозяйство (потенциальный поглотитель этих газов). Интересная теоретическая проработка, предлагающая подобный механизм, представлена системой «корпоративных лесов» (Гаврильева и др., 2017), действующей в условиях введения углеродного налога. Лесные насаждения вокруг промышленных предприятий и поселений могут быть включены в зону корпоративной ответственности, а их поглощение учтено в целях сокращения углеродного налога. К сожалению, предложенная схема игнорирует необходимость применения базовой линии к учету результатов проекта. Очевидно, что выработка национальных механизмов стимулирования лесоуглеродных проектов остается одной из актуальных задач лесной науки и практики.