ИСТИНА

Широко распространенной является точка зрения, согласно которой историк науки нуждается в использовании определенной философско-методологической концепции для организации и проведения своих исследований. В частности, на этом настаивает И. Лакатос, выдвигая свою знаменитую схему соотношения между историей науки и философией науки. «Философия науки без исто¬рии науки пуста; история науки без философии нау¬ки слепа» [1, C. 457], - заявляет он в своей работе «История науки и её рациональные реконструкции». Предложенная схема раскрывает механизм отношения между историей науки и философией науки. В ней утверждается, что две данные дисциплины обречены на тесное взаимодействие. Для философа науки обращение к истории науки необходимо для наполнения собственной концепции определенным «эмпирическим» материалом, в то время как историк науки, по мнению И. Лакатоса, не сможет без нормативной методологии, вырабатываемой философией науки, заниматься своим делом. Данную модель автор доклада называет симметричной моделью отношения между историей науки и философией науки. Первая часть выдвинутой И. Лакатосом схемы представляется правильной. Действительно, насколько бы полемичной не была разработанная философией науки концепция структуры и развития науки, она всегда апеллирует к определенной группе историко-научных фактов, опирается на них. В данном докладе автор ставит под сомнение обоснованность второй части схемы И. Лакатоса, а именно, тезиса, согласно которому история науки также нуждается в философии науки. Такая схема соотношения между двумя дисциплинами будет названа асимметричной моделью. Асимметричная модель была предложена Т. Куном [2]. Необходимо отметить, что она получила не столь широкую известность, как модель И. Лакатоса. Т. Кун приводит множество аргументов в пользу предложенного им соотношения между историей науки и философией науки. Он считает, что для историка науки необходимо, в первую очередь, предметное знание самой науки, нежели философии науки (не стоит забывать, что Т. Кун начинал как физик-теоретик, и уже потом обратился к истории науки). У двух дисциплин разные цели и разные методы, поэтому историк науки и философ науки имеют два совершенно разных ментальных склада. И хотя сам Т. Кун занимался как историей науки, так и философией науки, он сравнивает разные виды собственных исследований с переключением гештальта. Однако, основной аргумент американского историка науки связан с эвристической бесполезностью философии науки для истории науки. Насколько позиция Т. Куна является актуальной для современных исследований науки? Может ли асимметричная модель отношения между историей науки и философией науки иметь право на существование в наши дни? Представляется правильным положительный ответ на этот вопрос. Основанием для подобного ответа является четко фиксируемый процесс схоластизации современной философии науки. Данный процесс затронул как зарубежную, так и отечественную философию науки. Обратимся к полемике научного реализма и антиреализма [4; 5;. 6; 7] Спор двух точек зрения продолжается уже около шестидесяти лет, а предыстория его насчитывает много веков. Чем дольше ведется этот спор, тем сильнее он напоминает полемику между катафатическим и апофатическим богословием, только вместо познаваемости Бога в данном случае предметом спора выступает вопрос о познаваемости наукой реальности. Участниками этого спора было генерировано такое количество форм реализма и антиреализма, которому бы позавидовала средневековая схоластика. В своем стремлении поддержать такие аргументы, как песиммистическая мета-индукция, недоопределённость теории опытом, аргумент отсутствия чуда, оба лагеря породили такое количество «интерпретаций» истории науки, которое способно привести профессионального историка науки в ступор. Вряд ли И. Лакатос, выдвигая симметричную модель отношения между историей науки и философии науки, обрадовался бы столь большому количеству версий рациональной реконструкции науки. Тенденция схоластизации современной философии науки затронула и работы отечественных авторов. Так, широкое распространение получила модель классической, неклассической и постнеклассической научной рациональности В.С. Степина, которая связывается автором с соответствующими этапами в развитии науки [2, C. 619 – 640]. В основе этой модели лежит схема соотношения субъекта, объекта и средств познания. По мнению, В.С. Степина, классическая наука центрирует свое внимание на объекте, стремясь элиминировать субъект и средства познания, неклассическая наука принимает во внимание также и средства познания, в то время как постнеклассический тип научной рациональности «учитывает соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами» [2, C. 634]. В силу исторической нерелевантности и эвристической бесполезности, предложенная В.С. Степиным схема не использовалась в исследованиях профессиональных историков науки, а любые попытки это сделать способны привести только к досадным казусам. Если бы Галилей не уделял столь большого внимания проблеме шлифовки линз и их правильного расположения в конструкции телескопа, то заявление о необходимости элиминации средств познания из образа объекта, исследуемого классической наукой, возможно, и имели бы право на существование. То же самое справедливо и по отношению к истории микроскопов. Известно, что основатель гистологии К. Бише, изучая ткани, сознательно дистанцировался от наблюдений в микроскоп, в силу того, что не считал удовлетворительной теорию работы данного прибора. Но в данном случае отказ от использования прибора является как раз свидетельством того, что выбор средств исследования имеет принципиальное значение для формирования образа исследуемого объекта. Не менее проблематично упрекнуть телескоп Хаббла или детекторы Большого адронного коллайдера в следовании определенным «ценностно-целевым структурам», как и коллаборации современных ученых, стремящихся не включить, но как раз элиминировать субъективный фактор при организации экспериментов и интерпретации их результатов. Таким образом, можно придти к выводу о том, что многие популярные в наши дни концепции философии науки действительно бесполезны для истории науки. Более того, попытки их использования в историко-научном исследовании способны только дезориентировать историка науки. Приведенные выше примеры свидетельствуют в пользу того, что ассиметричная модель отношения между историей науки и философией науки актуальна для современных исследований науки.