ИСТИНА

Сборник Арья Шуры “Гирлянда джатак” был первой или наиболее успешной попыткой переложить сюжеты из долитературных палийских джатак не только на язык санскрит (на котором бытовали и доавторские сборники преданий), но и на новую для жанра джатаки поэтику, отвечающую более поздним художественным вкусам. Сопоставление палийских джатак и “Гирлянд джатак” Арья Шуры и Харибхатты позволяет проследить некоторые особенности развития жанра литературной санскритской гирлянды джатак. В настоящем докладе анализируется сюжетика двух сборников. Сборник палийских джатак - 547 историй, вошедших в палийский канон “Типитака”, - бытовал устно несколько веков в полуфиксированной форме, передаваясь сказителями-бханака, отвечавшими за сохранение разделов канона. (При этом наизусть учились стихи, а проза импровизировалась вокруг них в согласии с традицией, т.е. механизм передачи напоминал бытование архаического эпоса.) В середине I в. н.э. текст был зафиксирован уже полностью. Палийские джатаки единообразно устроены по композиции (рамочная история “в настоящем” - вставная история о прошлом рождении - отождествление персонажей) и отчасти унифицированы по форме (канонический текст стихов и проза-комментарий, в варьирующем соотношении). Что же касается сюжетов, то здесь палийское собрание джатак крайне разнообразно (от бытового анекдота до эпического сказания). Не всегда бодхисаттва является главным героем истории о прошлом в джатаке: иногда он эпизодический персонаж или просто наблюдатель. У Арья Шуры и Харибхатты мы наблюдаем единую картину в том, что из огромного разнообразия возможных источников избираются лишь те истории, где бодхисаттва был главным героем и совершал при этом некое выдающееся деяние, подвиг. При этом у Арья Шуры истории подобраны и расположены так, чтобы иллюстрировать т.н. парамиты - нравственные совершенства, по десять историй о щедрости (до самопожертвования), добродетели (воздержании от убийства, блуда, кражи, лжи и пьянства) и терпения; четыре последние истории более пестрые, хотя делались попытки их свести к иллюстрации оставшихся парамит - старания/мужества, отрешения, сосредоточенности и мудрости. Каждая история вводится кратким назидательным зачином и кончается его перефразированным повтором; рамка, где Будда выступал как рассказчик, снимается. У Харибхатты повествовательной рамки тоже нет; каждая история вводится поэтической строфой с прямым упоминанием иллюстрируемой добродетели-парамиты, а в конце истории идет назидательный вывод в прозе. Однако порядок расположения историй не так прямолинеен, что позволяет ему избежать монотонности, чередуя разные по наполнению сюжеты. Половина историй Арья Шуры связана с одним и тем же событием: герой отдает свое имущество, пищу, последнее, что у него есть, стойко перенося голод, или готов расстаться с частями тела (глаз, мясо), и даже с жизнью, чтобы накормить/пропитать нуждающегося, даже злодея. Нередко этим просителем выступает принявший чужой облик царь богов Индра. У Харибхатты акценты меняются: для его героев актуальная опасность - не впадение в бедность и голод, а гибель, утрата царства, престижа и влияния. Главные герои у Арья Шуры в большинстве своем ученые брахманы либо аскеты, купцы, иногда цари или царевичи, но данные в одном своем аспекте: цари-дарители; кроме того, у него немало джатак о добродетельных животных. У Харибхатты картина по видимости сходная. Но при этом конкретика, которую развернуто изображают авторы, различна. У Арья Шуры наиболее развернуто изображен купеческий быт - от домашней жизни и раздачи даров нищим до караванных и морских поездок - и жизнь отрешившихся, будь то прославленный наставник или одинокий лесной аскет. У Харибхатты же именно цари и царевичи окружены богато прописанной картиной дворцового быта, царских занятий, изысканно учтивых бесед, тонких чувств, приемов и советов, военных походов и охоты. Судя по всему (хотя до нас дошел не весь текст памятника), отказывается Харибхатта и от большого раздела, имеющего задачей обличать пороки. Заклятие истиной (сатьявада), позволяющее правдоречивому герою совершать чудеса, у него используется просто как повествовательный прием, а не помещается в ключевую, решающую позицию в сюжете, возвеличивающем правдивость. Сюжет, включающий проповедь против блуда, не включен в последовательность историй о грехах из буддийского списка, а соположен историям о добродетели. Кроме того, сама линия сюжета о связи царицы и гуляки изображена в изысканных тонах придворной поэзии, без особого осуждения. В историях о животных смещен акцент с буддийской назидательной составляющей на живописное и правдоподобное изображение животных и сентиментально-трогательные отношения их между собой и с людьми. В целом как отбор сюжетов, так и характер переработки указывают на то, что Арья Шура ориентировался на городские круги, на купеческую и брахманскую аудиторию, тогда как Харибхатта явно имел в виду придворного читателя. PAGE 1