ИСТИНА

В своем докладе я буду опираться на исследования театрального режиссера А. Васильева, который в своей практике и в теоретических работах вводит термин «театральное действие». Этим термином он называет «нечто происходящее на сцене», напрямую не зависящее от действий актера, режиссера и т.д. Речь идет о особом «театральном действии», являющемся как бы надстройкой над обыденными действиями актеров, имеющем метафизическую, логически необъяснимую природу. Для Васильева наличие или отсутствие этого «театрального действия» и определяет успех или неудачу спектакля. Можно придти, посмотреть спектакль, актеры выйдут и сыграют, но при этом спектакль не «состоится». Ведь сама игра еще не гарантирует «театральное действие», но если оно имело место, то спектакль «состоялся», произошло событие. Я предлагаю (в том числе во избежание тавтологии) заменить термин «театральное действие» на термин «театральное действо». Я ставлю перед собой задачу показать, что феномен театрального действа имеет принципиально иную онтологическую природу, чем общепринятое театральное действие. Ведь театральное действие далеко не всегда превращается в театральное действо. Если действие здесь понимается, как позитивистское, феноменологически объяснимое явление, то действо является метафизическим и мистериальным. (в театральном действии тело и сознание взаимно влияют друг на друга, одно запускает другое, в театральном действе они едины). Отличив эти два понятия, я перейду к вопросу – как проявляют себя сознание и тело в театральном действе? Здесь меня интересуют поиски связи с сингулярной антропологией (которая отклоняет биосоциальный концепт человека и поддерживает взгляд на него как на сингулярное событие, выпадающее за рамки причинного объяснения). Театральное действо представляет собой новую реальность со своими законами, один из которых, состоит в том, что тело и сознание здесь гармоничны и едины. Между ними отсутствует разрыв. Такое единство тела и сознания – это принципиально новое и целостное состояние, которое не имеет причинного объяснения и показывает, что человек не умещается в рамки биосоциального концепта. На языке театра такой новый принцип взаимодействия тела и сознания человека принято называть органичностью. Органичность – это целостность, которая захватывает сразу всю природу человека, не тело зависит от сознания, и не сознание зависит от тела, а они как бы одномоментно включены, составляют жизнь человека. Такая органичность показывает, что человек не механистичен, что простые причинно-следственные связи не объясняют его феномена. Именно эта сторона театрального искусства является наиболее притягательной, так как она необъяснима. Тело актера, рассматриваемое только как биосоциальное, прочитываемо и детерминируемо своей биологической и социальной природой. Но в театральном действе участвует также и душа актера, проявления которой невозможно объяснить с позитивистских позиций. Необычный пример органичность – она может быть проявлена в совершенно непривычных условиях, например, в буффонаде, где все движения максимально преувеличены, в греческом театре, где актеры стояли на котурнах и это было неестественно. Но их преувеличенные движения тем не менее, были органичны именно в этом смысле. Душа не просто соответствует телу, а тело душе, а они едины. У гениально танцующей балерины, мы уже не можем понять, танцует душа или тело, танцует вся она, вся ее личность. Для объяснения я предлагаю провести аналогию между органичностью театрального действа и «жизненным порывом». А. Бергсона. Бергсон не разделяет сознание и материю, делает их продуктами некоторого состояния, подчеркивая, что в основе зарождения мира, появления человека лежит творческий порыв. Я осознанно сужаю понимание Бергсоном творческого порыва от жизненного принципа вообще, до его проявления в творчестве. Предлагаю посмотреть на театральное действо как на творческий порыв, который подчиняет себе как материю, так и сознание.