ИСТИНА

В докладе профессора В.М.Толмачёва «”Саломея” О.Уайлда: опыт символистской драматургии» впервые в России детально проанализирован символизм написанной по-французски пьесы О.Уайлда (1892): влияние Х.Ибсена («Гедда Габлер»), С.Малларме («Иродиада»), М.Метерлинка («Принцесса Мален», «Слепые»); взаимосвязь с другими произведениями автора («Замыслы», «Портрет Дориана Грея», «Рыбак и его душа»); интертекстуальный контекст (в основе которого тема сакрального преступления, убийства любимого и самоубийственности любви); переклички с оперой Р.Штрауса («Саломея», 1905), танцем А.Дункан. Особое место в докладе посвящено переиначиванию Уайлдом Нового Завета (усечение главы Иоанна Предтечи; в пьесе Иоканаан). Цель этой характерной для ряда символистских авторов кощунственной акции – не только стилизация, пародия, восполнение «умолчаний», сколько позиционирование Саломеи в качестве святой некой неизвестной религии, которая отлична и от иудейского закона, и от вести о Христе Иоанна Предтечи, и от вождизма Ирода. Саломея здесь – художник, некая посланница луны и «лунного света». Как лунатик она влюбляется в Иоканаана (наделяя его признаками поэта) и ради того, чтобы добиться от того поцелуя (отвергаемого аскетом), самого символа родства двух поэтических душ, танцует перед Иродом таинственный танец «семи покрывал». Ее танец в понимании Уайлда – не бесстыдного эротического характера (как об это говорится в Новом Завете), а нечто мистериальное, отказ от ограничений пола, конвенций веры и творчества. Иродиада добивается казни пророка и принесения ее мертвой главы для поцелуя. Однако, совершив сакральное преступление, она сама казнена по приказу Ирода, с чьей точки зрения некоего высшего арбитра вкуса Саломея совершает преступление против красоты (кровавая мертвая голова безобразна), а также против естества. Приказ Ирода, мотивированный мистически, эстетически, гендерно, дает понять, что Уайлд на евангельском материале сформулировал характерный для своего символизма парадокс: и Саломея, и Ирод (роль которого в пьесе даже более значима, чем роль Саломеи) – в одном лице победившие и проигравшие. На фоне победы-поражения (предельная самореализация и гибель в борьбе с роком) Саломеи Ирод предстает самим воплощением середины жизни, тем сободным художником, который одинаково далек от крайностей плоти и духа, естественного и противоестественного. По сравнению с Иродом Саломея, разрушающая границы творчества, формы, выведена Уайлдом не только как кровавый поэт (образ восходит к Нерону), но и как «марионетка страсти» (подобно Фрёкен Жюли А.Стриндберга), та неосознанно для себя комическая фигура, которая запуталась в своих импровизациях. Хотя адресатом символизма «Саломеи» была французская богемная аудитория, во Франции пьеса в 1890-ые годы не получила признания. Придали же ей мифологический статус спустя десятилетие немецкие и русские символисты.