ИСТИНА

Односоставные бессубъектные неопределенно-личные предложения с предикатом в форме 3 лица множественного числа в настоящем, прошедшем и будущем времени являются характерной особенностью русской грамматики и имеют выраженную прагматическую специфику. В них находит отражение «особая форма мышления говорящего по-русски человека» [Пешковский 2001, с. 33]. Употребление таких предложений предполагает исключение говорящего из числа возможных референтов и его «отчужденность, дистанцированность» [Падучева 2012, с. 33], «отстраненность» [Шелякин 1991, с. 68] от подразумеваемого субъекта; поэтому ситуация никогда не описывается с его точки зрения [Булыгина, Шмелев 1991, с. 50]. В отличие от русского языка, в английском и шведском двусоставность коммуникативно-законченных высказываний является облигаторной, а для выражения неспецифицированного агенса используются другие грамматические и лексические средства, выбор которых определяется как структурно-семантическими, так и прагматическими факторами. При переводе с русского в обоих языках одним из средств, тождественно, но не однозначно передающих семантику неопределенно-личных предложений, является трансформация в пассивную конструкцию с устраненным агенсом. Вместе с тем в шведском языке, в отличие от английского, есть неопределенно-личное местоимение man, которое, по данным проанализированного материала, используется при переводе чаще. В большинстве случаев английским переводам с пассивной конструкцией в шведских соответствуют предложения с грамматическим субъектом, выраженным этим местоимением. Обращает на себя внимание частое использование трансформаций русских неопределенно-личных предложений с формами 3 лица множественного числа в двусоставные синтаксические структуры с неопределенно-личным местоимением man. Так, в шведском переводе 27 главы романа «Конец квартиры № 50» это местоимение встречается 60 раз, из них 36 раз, т.е. более чем в половине употреблений, оно используется при переводе именно таких предложений. Высказывания с неопределенно-личным местоимением часто встречаются при переводе контекстов, где в фокусе внимания находится динамика изменения ситуации, когда в высказывании сообщается о том, что происходит с пациенсом под воздействием контролируемого целенаправленного процесса. Напротив, при употреблении форм пассива на -s в фокусе внимания находятся контролируемые устраненным агенсом целенаправленные процессы, направленные на инактивно-инертный агенс. Сопоставление английского и шведского переводов показывает, что английская конструкция с пассивным причастием имеет значительно более широкое употребление, чем формы пассива на -s в шведском языке, и не ограничено ни лексической и акционально-аспектуальной семантикой предиката, ни характером пациенса. Представляется, что это обусловлено вариативностью языковых средств выражения залога в шведском языке, где для выражения пассивного, наряду с формами пассива на -s, используется аналитическая конструкция глаголом bli «становиться» и причастием вторым переходного предельного глагола с аспектуальной семантикой результативности. В тех случаях, когда в ближайшем контексте содержится указание на конкретный множественный субъект, в обоих языках в качестве грамматического субъекта используется местоимение третьего лица множественного числа: англ. they / швед. de ‘они’. При выборе переводного эквивалента, чаще всего в предложениях с непереходными предикатами, наблюдаются также различные типы лексической вариативности выражения неопределенно-личного агенса. В случаях, когда действие может быть совершено только одним лицом (что не исключает употребления формы третьего лица множественного числа глагола в предикате русского оригинала), используется неопределенное местоимение någon или отрицательно-неопределенное местоимение ingen. При выражении неопределенного множества лиц в функции агенса в шведском переводе встретилось употребление количественного местоимения flera «несколько (человек)» (об исчисляемых денотатах). При указании на местонахождение неопределенно-личного агенса в определенном ограниченном пространстве в обоих языках используется собирательное существительное «люди» - швед. folk и англ. people. Таким образом, сопоставление текстов оригинала и переводов на два различных по своей структуре языка позволяет более ярко и выпукло увидеть специфику каждого языка сквозь призму других и заметить в каждом из них семантические тонкости и нюансы, остающиеся в тени при системно-типологическом подходе. Литература Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Референциальные, коммуникативные и прагматические аспекты неопределенноличности и обобщенноличности // Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость. М., 1991. Падучева Е.В. Неопределенно-личное предложение и его подразумеваемый субъект // Вопросы языкознания. 2012. № 1. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. Издание восьмое. М, 2001. Шелякин М.А. О семантике неопределенно-личных предложений // Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость. М., 1991.