Население Северо-Западного Крыма в эпоху бронзы и раннего железного века: территории расселения, материальная культура и антропологические особенностиНИР

The population of the North-Western Crimea in the bronze age and the early iron age: the territory of settlement, material culture and anthropological features

Источник финансирования НИР

грант РФФИ

Этапы НИР

# Сроки Название
1 28 февраля 2018 г.-15 января 2019 г. Население Северо-Западного Крыма в эпоху бронзы и раннего железного века: территории расселения, материальная культура и антропологические особенности
Результаты этапа: За отчетный период были проведены исследования на городище "Чайка" в г. Евпатория и на античной каменоломне у пос. Заозерное. На городище "Чайка" были продолжены исследования греческого комплекса IV-II вв. до н.э. Новые находки и анализ палеоантропологических данных, полученных ранее по останкам из некрополя городища «Чайка», позволил сделать ряд важных заключений относительно краниологических особенностей погребенного здесь населения.
2 15 января 2019 г.-31 декабря 2019 г. Население Северо-Западного Крыма в эпоху бронзы и раннего железного века: территории расселения, материальная культура, антропологические особенности
Результаты этапа: На городище работы велись в северо-западной части, где ранее изучались слои, соответствовавшие позднескифскому поселению. Площадь исследований составила около 150 кв.м. Поскольку стены греческого комплекса уходили в западный борт раскопа 2018 г., для того, чтобы продолжить открывать его в этом направлении, было проведено доследование позднескифских строительных остатков, открытых в 2005 г. На площади раскопа находились фрагменты двух смежных помещений позднескифского поселения. В помещении CLIV сохранились 2-3 нижних ряда от двух стен – северной и западной, от примыкавшего к нему с севера помещения CLIII осталась только восточная стена. Стены сложены в обычной для позднескифских поселений технике – из необработанных камней, на глиняном растворе. В помещении CLIV сохранились остатки глинобитного пола. В помещении CLIII в юго-восточном углу находился разрушенный глиняный очаг. При снятии остатков стен и пола помещений обнаружились находки, датирующие слои существования этой части позднескифского поселения. Это фрагменты краснолаковой керамики, «мегарских» чаш конца II – первой половины I в. до н.э. Фрагменты амфор Книда, Синопы и Родоса говорят о том же времени. Фрагмент ручки родосской амфоры с клеймом, находившийся в забутовке южной стены помещения CLIV, дает terminus post quem для возникновения доследовавшегося позднескифского участка. Это клеймо эпонима Тисамена, которое относится к Vb группе по Финкельштейну и датируется 132-121 гг. до н.э. Таким образом, позднескифское строительство относится ко времени, не ранее последней четверти II в. до н.э. После снятия стен помещений были исследованы слои, перекрывавшие греческие строительные остатки. Они содержали керамику, датировка которой укладывается в рамки второй половины IV – первой половины II в. до н.э. В основном хронологическими индикаторами служат чернолаковая и рельефная керамика. Чернолаковая тарелка датируется III в. до н.э. На стенке сохранилось граффито, состоящее из двух букв – ЕР. Рельефная керамика представлена фрагментами «мегарских» чаш. Такие сосуды на городище «Чайка» датируются не ранее II в. до н.э. После доследования позднескифских слоев были открыты греческие строительные остатки, представляющие собой часть античной сельскохозяйственной усадьбы, частично исследованной в сезоны 2017-2018гг. В 2018г. были открыты: двор размером 24 кв. м и небольшие фрагменты двух помещений, примыкавших к нему с запада и юга. В 2019г. исследования были продолжены. В результате расширения раскопа к западу и востоку пока предположительно определились границы усадьбы в этих направлениях. В западной половине к двору примыкало помещение 3. Размеры его – около 16 кв. м. Стены помещения сохранились в основном на высоту около 1м. Единственная стена, высота которой не превышает 0, 5м – северная. Кладки стен демонстрируют приемы, типичные для техники строительства эллинистического времени: сырцовые кладки на каменных цоколях. Использовались камни разных форм и размеров, не всегда обработанные, скрепленные глиняным раствором. Фрагмент сырцовой кладки сохранился на южной стене помещения 3. Северный фас южной стены несет следы перестроек. Западная ее половина сложена из крупных камней разных форм, нижняя часть кладки восточной половины состоит из довольно мелких необработанных камней, выше были положены сырцовые кирпичи. После разрушения западной половины стены она была переложена, хорошо виден вертикальный «шов», соединяющий два участка. Затем эта половина стены выкладывалась целиком из камня, о чем свидетельствует ее высота, превышающая сырцовую часть кладки. О разновременности отдельных частей данной стены говорит и ее южный фас, со стороны помещения 4, примыкающего к помещению 3. В центре кладки расположен участок, ограниченный с двух сторон вертикальными полосами. Возможно, здесь находился дверной проем. Однако он не был заложен, а в него при разрушении стены обвалились камни, соответствующие камням первоначальной кладки, т.е. некрупные и необработанные. Сырцовая часть обрушилась и перед стеной образовался развал сырцовых кирпичей. После первого разрушения участок был занесен песком. Во время ремонта стены место проема было заложено глиной, а уровень жизни помещения повысился, о чем свидетельствует плотная глинисто-золистая прослойка. Таким образом, исследования 2019г. показали, что новый греческий комплекс пережил два строительных периода. С запада площадь комплекса была ограничена стеной, сохранившейся в помещении 3 и почти полностью выбранной в помещении 4. Восточная граница греческого здания прослежена под более поздней, частично исследованной сырцовой постройкой, которая будет доследоваться в следующем сезоне. Выявился размер помещения 2, составивший около 15 кв. м. Восточная стена помещения сохранилась плохо, значительная часть ее каменной кладки выломана, а с внутренней стороны образовался значительный завал сырцовых кирпичей. Фрагменты южной и северной стен в пределах помещения 2 различной сохранности. Северная стена видна на уровне поверхности, на которой она стояла, так же, как в пределах двора. Южная стена сохранилась на высоту более 1 м. После разрушения греческого комплекса, он был занесен песком. Южная стена также была занесена чистым песком, в верхней части которого был найден лепной горшок. Горшок сохранился практически полностью и стоял вертикально, что говорит о намеренном помещении его сюда. Причина этого и назначение сосуда остается пока неясной, поскольку внутри он был заполнен только песком. Наиболее вероятным объяснением этого явления будет определение его как строительной жертвы. В восточной части раскопа исследовались остатки сырцового сооружения, от которого остался массив полов, выложенных сырцовыми кирпичами. На участке под помещением позднескифского поселения на уровне нижнего пола сырцового сооружения помимо фрагментов керамики был найден свинцовый кружок диаметром менее 1 см с изображением на одной стороне букрания с лентами, на другой – головы Гермеса вправо. Это так называемый монетовидный знак Херсонеса – тессера. С. А. Коваленко датирует такие тессеры первой половиной II в. до н.э. Чайкинская находка подтверждает эту дату, так как контекст ее – фрагменты «мегарских» чаш. Но если в Херсонесе и на Боспоре тессер довольно много, то на дальней хоре Херсонеса это первая находка. Кроме того, местонахождение указанных находок свидетельствует о существовании сырцового сооружения примерно до середины этого столетия. Что касается планировки нового греческого комплекса, то пока в целом вырисовывается довольно необычная планировка для античных усадеб. Это здание, вытянутое по линии восток-запад, с большим центральным, по-видимому, двором, к которому примыкают два помещения – по одному с востока и с запада, и одно – с юга. Последнее, возможно, представляло собой башню, обязательный атрибут античных сельских усадеб в эллинистическое время. Для окончательного уточнения планировки усадьбы необходимы дальнейшие исследования. Поскольку стены помещения 4 уходят в борт, очевидно, что в южном направлении, возможно, откроются еще помещения. Второй объект, который исследовался в 2019 г., была античная каменоломня, которая находится в 1,5 км к северо-западу от городища «Чайка». Площадь участка, изучавшегося в прошедшем полевом сезоне, – около 100 кв. м. Зачищены остатки выборки камня, позволяющие определить форму и размеры квадров, использовавшихся при строительстве херсонесского поселения. Это были квадры длиной около 1,20 м, шириной 0,50 м. В одном месте остался след от намеченного для выборки квадра, но оставленного в связи с тем, что во время процедуры оконтуривания в верхней части камень начал трескаться. Каменоломня в античный период использовалась для захоронений жителей городища «Чайка». На участке 2019 г. было открыто два погребальных объекта: «каменный ящик» и, предположительно, детское погребение в амфоре. Находка амфоры не сопровождалась выявлением скелетных останков, но позволяла предположить, что это погребение в силу того, что на дне ее имелось золисто-углистое заполнение (остатки кремации?). На стенке амфоры нанесено дипинто красной краской – буквы пси, сигма и, возможно, мю. Последняя сохранилась хуже, она значительно меньше по размеру и нанесена плавными, почти округлыми линиями. Сигма значительно превышает по размеру две другие буквы и расположена ниже их. Буква пси может быть цифровым обозначением. Объект, названный «каменный ящик» имеет ряд очень специфических черт, которые заставляют вернуться к вопросу о том, что именно нужно понимать под этим термином. Для части исследователей, к которым примыкают и авторы, каменным ящиком может быть: как сооружение из нескольких, в основном горизонтально поставленных, крупных плит (со следами обработки или подработки), так и сооружение из большого количества вертикально поставленных плиток (фактически дикого камня), представляющих по сути обкладку могильной ямы. Другие же четко различают два эти вида погребальных сооружений (см., например, Мошинский, 1988). На текущем этапе мы используем термин «каменный ящик» к обоим категориям погребальных сооружений. Каменный ящик 2019 г. представляет собой внушительное сооружение прямоугольной формы, сложенное из поставленных вертикально (на «ребро») плиток известняка. Размеры ящика: длина – 2,20 м, ширина – 0,90 м. Ориентировано сооружение по линии СВ-ЮЗ. Своими низами плитки упираются в материковую скалу, а сверху выровнены под один уровень так хорошо, что можно было бы предположить наличие какого-то несохранившегося перекрытия. Верх камней расположен фактически в поддерновом слое. По-видимому, в древности погребальное сооружение возвышалось над поверхностью земли или его перекрытие (плитовое?) находилось в уровне дневной поверхности. Внутри каменный ящик был разделен на две части: в западной части, отделенной от основного пространства поперечно поставленными плитками и камнями, не выявлено костей, но здесь встречались фрагменты керамики; в восточной части, составлявшей основной объем внутреннего пространства ящика, было выявлено большое количество перемешанных человеческих костей. Инвентаря обнаружено не было, что затрудняет датировку объекта. Однако, по сходству фрагментов керамики и аналогиям самому каменному ящику, можно говорить о второй половине IV–III в. до н.э. Датировку ящика косвенно подтверждают фрагменты керамики, находившиеся около него. В основном датирующей служит чернолаковая посуда. Одна форма склеилась целиком, это небольшая мисочка, которая датируется III в. до н.э. Изученный каменный ящик был заполнен перемешанными костями взрослых и неполовозрелых индивидов. Под слоем с перемешанными костями находился скелет, не имевший анатомических нарушений. Данный индивид – мужчина 35-45 лет – покоился у южной стенки ящика, на спине со слегка подогнутыми в коленях ногами. Очевидно, что данный индивид был последним в ряду захоронений данного каменного ящика. Кости индивидов, захороненных здесь до него, в момент совершения обряда были смещены к северной стенке ящика. Три черепа остались лежать в оголовной его части, ориентированной на СВ, а другие два были перемещены в центральную часть или также к северной стенке. Здесь удалось расчистить фрагменты черепа ребенка, возраста начала второго детства и череп мужчины позднего зрелого возраста. Судя по составу остеологических единиц, найденных в каменном ящике, речь идет о 6-ти индивидах. Второе погребение на участке каменоломни 2019 г. представляло собой детское амфорное захоронение. Амфора сохранилась не полностью, однако есть полный профиль, что позволяет определить центр ее производства. Амфора херсонесская и по классификации С.Ю. Монахова относится к первому типу амфор Херсонеса. Она датируется третьей четвертью IV – концом III в. до н.э. Таким образом, два новых выявленных объекта, расположенные рядом, в 1,3 м друг от друга, оказываются синхронными. Возвращаясь к находке каменного ящика, необходимо отметить, что он обладает такими признаками как крупные размеры (изначально, при его создании подразумевавшие помещение сюда нескольких /многих покойников), оформление конструкции в виде ограды из вертикально поставленных плиток дикого камня, СВ ориентировка сооружения, коллективный характер погребального комплекса, отсутствие инвентаря. Последнее обстоятельство может быть связано с ограблением могилы в более позднее время, однако, вероятность этого, повсеместно предполагаемую исследователями, не стоит преувеличивать, так как известны античные некрополи, где малое количество инвентаря и его нарочитая «бедность», являются характерными признаками. Например, это свойственно населению, погребенному на Северном некрополе Херсонеса (Белов, 1981). Обращаясь к аналогиям, необходимо указать, что абсолютно идентичное сооружение было открыто на данном некрополе в предшествующие годы в кургане 19 (Попова, 2012). Отличия между ними прослеживаются лишь в двух обстоятельствах, вероятно, не существенных. Каменный ящик кургана 19 ориентирован был более строго на восток (сезонное отклонение?), располагался в центре основной группы курганов Заозерненского некрополя, в насыпи кургана, а ящик 2019 г. расположен на его северной периферии и не был перекрыт насыпью. Здесь оговоримся, что небольшая насыпь, разрушенная в хоре земляных работ на некрополе, могла иметь место и здесь – продолжение раскопок данного участка позволит это уточнить. В любом случае, предшествующая находка являлась впускным погребением, поэтому ее связь с насыпью может и не иметь решающего значения. Важно отметить черты особенно сходства: каменный ящик кургана 19, также содержавший перемешанные останки нескольких человек, имел даже несколько более внушительные размеры – 2,7х1,3 м. Погребение тоже безынвентарное. Черепа, как и в случае с ящиком 2019 г., были сдвинуты к северной стенке. Изучаемые некрополь у пос. Заозерное состоял, как оказалось, из более чем 50-ти насыпей (в 1967 г. были визуально выявлены и пронумерованы лишь 43), перекрывавших, по предварительных подсчетам, не менее чем 150-ти погребений. Среди них обнаружились только два (!) каменных ящика, описанных выше. Были открыты сооружения, разрушенные в разное время, где можно предположить именно такой тип построения комплекса, однако они в любом случае единичны. Это заставляет обратиться за аналогиями к другим некрополям региона и выйти на более широкий поиск признаков сходства. Рассматриваемый период – время существования некрополя городища «Чайка» обоих периодов (греческого и позднескифского) – середина IV до н.э. – третья четверть I в. новой эры. Ближайший к «Чайке» античный некрополь Керкинитиды (под центральной частью г.Евпатория), в своей раскопанной части датируется V–IV вв. до н.э. (Кутайсов, 2013. С. 167). Он более ранний, погребения III–II вв. до н.э. здесь не выявлены, возможно по этой причине ничего подобного нашим находкам среди 80-ти комплексов не было выявлено. Если исключить из сравнения ближайший к «Чайке» могильник Кара-Тобе, синхронный лишь последнему этапу существования ее некрополя и также не содержащий таких находок (Внуков, Лагутин, 2001), то для сравнения останутся памятники полуострова Тарханкут. Крупный некрополь региона, относящийся к городищу Беляус, раскопан полностью и недавно опубликован (Дашевская, 2014). Автор раскопок считала, что данный некрополь относится лишь ко второму – «позднескифскому» этапу существования городища и датировала комплексы в основном от II в. до н.э., указывая при этом на наличие находок более раннего времени. Совсем недавно была высказана иная точка зрения на характер Беляусского некрополя, который рассматривается как основной с датировкой от III в. до н.э. (Мордвинцева, 2017), что делает его практически полностью синхронным некрополю городища «Чайка». В этой связи, учитывая, что на Беляусе раскопано 177 погребальных комплекса, отсутствие и здесь искомых нами каменных ящиков становится более показательным. Оговоримся, что иные признаки, отличающие Заозерненский и Беляусский некрополи, будут рассмотрены в дальнейшем. Следующим по близости в географическом и хронологическом плане некрополем является курганный могильник Калос Лимена, на котором, как и на Чайкинском/Заозерненском, четко прослеживаются два этнокультурных периода – греческий, с начала IV по середину II в. до н.э., и позднескифский, с середины II в. до н.э. по I в. новой эры (Кутайсов, 2011). Таким образом, некрополь Калос Лимена, не только синхронен некрополю городища «Чайка», но и, в отличии от Беляусского, ещё и более сходен с ним в отношении топографии и типологии погребальных сооружений. Имеющиеся отличия можно свести к локальным, определяющимися либо сохранностью комплексов, либо разностью социально-экономических условий, возможно сырьевой базы, так как Заозерненский расположен прямо на каменоломне, что делает, например, использование здесь сырцовых кирпичей маловероятным. При всем этом каменных ящиков, сооруженных из небольших дикарных плит, поставленных на ребро, здесь тоже нет. Как показывают наши находки 2019 г., эти сооружения с наибольше вероятностью могут быть датированы III в. до н.э. Ни на некрополе Керкинитиды, ни на некрополе Калос Лимена, до сих пор по какой-то причине не обнаружены погребения «последних трех четвертей III – первой половины II в. до н.э.» (Кутайсов, 2011. С. 71). Вполне вероятно, что именно этим объясняется исключительность находок рассматриваемых нами каменных ящиков. Однако, нет их и на Беляусе, который, как не раз отмечалось, выглядит с точки зрения всех признаков погребальной культуры более монолитно. Поиск аналогий, таким образом, уводит нас из прибрежной части Северо-Западного Крыма, другие некрополи региона изучены еще недостаточно, что не позволяет вести широкие сопоставления. Однако, нельзя пойти мимо одной аналогии, которую еще предстоит оценить по достоинству. Речь идет о работах 1933–1934 гг., которые проводил в Сакском районе П.Н. Шульц. Близ села Буревестник (Ойбурчик) им был обнаружен небольшой курганный (!) могильник, который он датировал рубежом эр по собранному материалу на поверхности насыпей и связал с сарматской культурой, что ныне не может быть принято (Шульц, 2010. С. 26, 78-80). Тем не менее, погребальное сооружение, открытое здесь в одном из курганов очень близко по размерам и конструкции к тем каменным ящикам, которые рассматриваются нами в данном случае. Краткость дневниковых описаний не позволяет пока понять насколько данная аналогия уместна. Перечисляя «негреческие» признаки погребального обряда на некрополе городища «Чайка», А.П. Мошинский отмечал такие, как сам факт насыпки кургана, с чем трудно согласиться, кольцевые ограды, тризны со следами огня, жертвенники-зольники, скорченное положение погребенных, захоронение на глиняной подсыпке, напутственная пища, близко расположенное погребение коня (Мошинский, 1988). Обратим внимание на то, что рассматриваемые нами склепы не имеют ни одной из этих черт, за исключением легкой подогнутости ног (одно наблюдение, которое, к тому же, с трудом может быть интерпретировано как скорченность). К этим признакам стоит добавить характер погребения – индивидуальный или коллективный. При всей дискуссионности точки зрения, подразумевающей, что коллективные погребения классического и эллинистического периодов в Крыму должны указывать на «негреческий» их характер (см., например: Белов, 1981), нужно отметить, что массово они встречаются на городских кладбищах в более поздние периоды. В V–II вв. они бытуют лишь в северной части Керченского полуострова, образуя там особую этнокультурную зону (Масленников, 1995) Материалы этого региона привлекаются и для интерпретаций погребальных комплексов других микрорегионов Крыма, в том числе в связи с проблемой изучения каменных ящиков (Мошинский, 1988; Попова, 2012). Здесь стоит обратить внимание на то, что восточно-крымские каменные ящики, относительно сходные с западно-крымскими, имеют ряд важных черт, отличающих их от рассматриваемого нами типа – они сопровождаются каменными обкладками, делающими их похожими на «маленькие башенки» (на некрополе «Чайки» они также представлены) и редко сооружены из вертикально поставленных узких плит. Первый признак дольно яркий, аналогии ему есть в древностях VIII–IV вв. до н.э. на территории Западного Кавказа (см., например: Дмитриев, Малышев, 2009), он требует отдельного рассмотрения. Второй – более простой, в том числе и в смысле строительных навыков населения, которое его практиковало, однако, прямых аналогий чайкинским ящикам из кургана 19 и 2019 г. мы здесь не найдем. Кроме того, в Восточном Крыму они содержат коллективные погребения с «богатым» инвентарем, а покойники здесь ориентированы головой З и СЗ. Точно такие же погребальные комплексы, только под курганными насыпями IV – первой половины III в. до н.э., встречены в степной части Западного Крыма (Колотухин, 2000. С. 97), что говорит об устойчивости традиции сооружать такие конструкции. Однако, каменных ящиков, подобных рассматриваем чайкинским, в степи нет. Как показывают все упомянутые нами некрополи Северо-Западного Крыма, за исключением «Чайки» (Попова, 2012, с. 66), нарочитая коллективность погребения – признак, свойственный «позднескифскому» в самом широком понимании периоду их бытования. При этом он тесно связан с сооружением земляного или вырубного в скале склепа, чаще всего с внушительным дромосом или хорошо оформленной «входной ямой». Коллективность рассмотренных каменных ящиков не столь нарочита, да и площадь сооружения при всей ее значимости, не сопоставима с площадью коллективных склепов. Все это свидетельствует о том, что коллективность как признак, существует в разных культурных или этнокультурных, по всей видимости, в основном не синхронных, модусах. Связывать коллективность как археологический признак только лишь с позднескифским культурно-хронологическим горизонтом, было бы не верно по двум причинам. Во-первых, существует множество погребальных комплексов, к нему относящихся, характеризующихся одиночным погребением. Более того, учитывая широкую распространенность «позднескифской культуры» и ее инвазии из Крыма в соседние макрорегионы, начавшиеся не позднее III в. и усилившиеся во II в. до н.э. (см., например: Берлизов, 2013), можно предположить, что столь же «узнаваемыми» эти комплексы будут и на античных некрополях III–II вв. до н.э. на территории самого полуострова, в том числе северо-западной его части, которая нас в данном случае интересует. Погребения именно этого периода на всех крупных некрополях Северо-Западного Крыма малочисленны или отсутствуют (за исключением Беляуса, где и нет проблемы «узнавания» погребальных комплексов, как позднескифских. Не даром это время иногда именуют «темным периодом» в истории варварского населения полуострова (Масленников, 1995, с. 71). Таким образом, в нашем распоряжении остается лишь одна возможность, если исключить принадлежность эти двух каменных ящиков грекам, связать их с таврским населением, точнее говоря, с кизил-кобинским. И каменные ящики, и коллективность погребений, обнаруживаемых в них, и скорченность покойников, в том числе слабая (лишь на уровне ног, как и в нашем случае), и бедный или отсутствующий инвентарь – это признаки, способные Исследование каменоломни, давшей в 2019 г. столь яркие находки, продолжатся, что очень важно и для реконструкции производственной деятельности греков. В дальнейшем предполагается выяснить периодизацию функционирования каменоломни, последовательность возникновения объектов, а главное – уровни выработки камня, который шел на сооружение построек городища «Чайка». Летом 2019 г. в Крымская археологическая экспедиция проводила археологические разведки с целью поиска и изучения поселений эпохи бронзы в окрестностях г.Евпатория. Исследование остатков материальной культуры эпохи бронзы в северо-западной части Крымского полуострова является одной из наиболее актуальных проблем в изучении региона. Крым знаменит своими археологическими памятниками античного времени. Изучению памятников других эпох, в том числе эпохи бронзы, традиционно уделялось недостаточно внимания. Это характерно как для Северо-Западного Крыма, так и для всего полуострова. При чрезвычайной насыщенности курганными сооружениями степей Северо-Западного Крыма число раскопанных объектов чрезвычайно мало, при этом лишь небольшая часть из них была опубликована и введена в научной оборот. В еще меньшей степени исследованы поселенческие памятники эпохи бронзы. В 1983 г. Крымской экспедицией МГУ было исследовано поселение эпохи бронзы Маяк-3 у пос. Заозерное к юго-западу от Евпатории. В недавнем прошлом работы по изучению поселений эпохи бронзы и раннего железного века проводились в рамках Северо-Западного Крымского мультидисциплинарного археологического проекта (Смекалова, 2010). Поиск и изучение памятников эпохи бронзы на территории Северо-Западного Крыма, как погребальных, так и поселенческих, имеет высокую актуальность. Перед Крымской археологической экспедицией МГУ стояли задачи поиска поселенческих памятников с их последующей шурфовкой для определения границ и характера культурного слоя. Важным результатом следует считать установление точного расположения поселения, обнаруженного Степным отрядом Крымской археологической экспедицией МГУ имени М.В. Ломоносова в 1976 г. Поселение находится в километре к северу от села Колоски Сакского района восточнее трассы Евпатория—Черноморское. В 2019 г. при осмотре данной местности поселение было обнаружено по подъемному материалу. Поселение находится на поле, которое в настоящее время активно распахивается. Подъемный материал был представлен фрагментами античной керамики, лепной керамики с нарезным орнаментом и валиками, кремневым инвентарем. Был найден кремневый нож, сделанный на пластине, фрагмент кремневого наконечника стрелы. Также был обнаружен фрагмент каменного навершия или топора, расколовшегося по отверстию. В районе распространения подъемного материала было заложено 5 шурфов площадью 2 кв. м каждый. Однако находки были сделаны только в шурфе 1 при снятии первого штыка. Это были фрагменты античной керамики, фрагмент лепной керамики и фрагмент кремневого желвака, возможно, заготовка. Другое поселение эпохи бронзы было обнаружено в 2019 г. по подъемному материалу разного времени на северной окраине СПК «Орбита» Сакского района. Были найдены фрагменты лепной керамики, кремневые отщепы, относящиеся к эпохе бронзы. Памятник находится на расстоянии около 600 м к юго-западу от большого кургана, очевидно, принадлежащего эпохе бронзы. В ходе шурфовок были заложены 3 шурфа, площадью 2 кв. м каждый. В шурфе 2 на глубине до 20 см, были обнаружены два фрагмента античной керамики. В шурфе 3 на этой же глубине были обнаружены 8 небольших фрагментов лепной керамики, один из которых снабжен орнаментом в виде углубленной борозды, а также два кремневых отщепа. На глубине от 20 до 40 см был обнаружен кремневый отщеп и три фрагмента лепной керамики. Кроме этих находок в слое распашки других следов культурного слоя не обнаружено. Очевидно, в данном случае он тоже разрушен. Еще один памятник найден нами в 3-х км к северо-востоку от с. Молочное Сакского района. На распаханном поле, на площади 0,2х0,2 км, в большом объеме были обнаружены фрагменты античной керамики, а также фрагменты поливной зеленой керамики средневекового времени. Первые результаты археологических разведок в регионе дали интересные материалы. Все найденные памятники находились вдалеке от рек и иных водоемов, что скорее всего, говорит об иных климато-географических условиях жизни, в том числе иной гидрологической ситуации. Менее вероятно то, что источниками пресной воды для подобных поселений были колодцы. Из этого обстоятельства следует важный вывод. Обычно предполагается, что древние памятники привязаны к рекам или другим водоемам, и их поиск происходит на основе осмотра рельефа местности. Здесь же отсутствует привязка к изменениям рельефа, к видимым источникам воды, но имеет значение близость к погребальным памятникам — курганным сооружениям. Таким образом, при дальнейшем поиске археологических объектов необходимо учитывать эти обстоятельства. Несмотря на то, что на обнаруженных памятниках эпохи бронзы при шурфовочных работах не был обнаружен культурный слой, судя по всему, разрушенный сельскохозяйственными работами, проведение археологических раскопок на этих памятниках большей площадью является перспективной задачей. Это позволит выявить заглубленные в материк постройки и хозяйственные ямы, которые могли остаться неповрежденными распашкой. Кроме того, формирование коллекции находок даже при условии переотложенного слоя позволит составить представление об облике материальной культуры на этих памятниках. Как показали наши первые результаты систематического обследования окрестностей Евпатории, дальнейшее проведение археологических разведок для поиска новых памятников различных эпох является перспективным. Палеоантропология. В ходе экспедиционных исследований 2019 г. на каменоломне, в каменном ящике 1, были обнаружены костные останки 6-ти человек, сохранность которых подразумевает длительную реставрацию. Однако, один из мужских черепов сохранил лицевую часть и был сразу измерен в полевых условиях. По предварительным антропологическим определениям череп принадлежал мужчине крупному, массивного сложения, с очень высоким и широким, резко профилированным лицом, высокими орбитами, высоким и относительно узким, значительно выступающим носом. Среди перемешанных костей были выявлены, кроме частей скелетов уже описанных индивидов, еще и кости очень молодой женщины возраста 20-25 лет, и ребенка возраста первого детства. Новые находки и анализ палеоантропологических данных, полученных ранее по останкам из некрополя городища «Чайка», позволил сделать ряд важных заключений относительно краниологических особенностей погребенного здесь населения. Так, на некрополе городища «Чайка» зафиксированы два краниологических варианта: один мезо-долихокранный, массивный, с высоким сводом черепа, с высоким и широким лицом, низкими орбитами, относительно широким носом и характерным строением носовых костей, резко сужающихся к точке назион; второй – долихокранный, среднемассивный, с высоким и относительно узким лицом, узким носом, хорошо развитым переносьем и резко выступающим носом. Первый может быть описан в таких терминах, как балкано-кавказская раса, второй – бесспорный представитель понтийского типа средиземноморской расы. Как показали краниологические исследования больших по численности и хорошо сохранившихся материалов некрополя городища Беляус (Кондукторова, 1983; Ефимова, 2014), понтийский вариант средиземноморской расы – это основа антропологического облика его населения. Сравнивая краниологические особенности населения «Чайки» и Беляуса, можно утверждать, что первое было более длинноголовым и, в целом, крупноголовым – в частности обладало очень высоким сводом черепа. Все широтные характеристики лица были достоверно больше – скуловой диаметр, ширина носа, орбиты. При том, что высотные признаки лица (верхняя высота лица, высота носа, орбит), а также угол выступания носа у него не отличались от тех, что представлены у населения Беляуса. При всей массивности и широколицести, отметим, что горизонтальная профилировка на уровне орбит у населения «Чайки» более резкая, что обычно не так при больших значениях бималярной ширины (на значение угла начинает влиять большая величина основания треугольника, по которому оно рассчитывается, что искажает реальные данные о профилировке лица на этом уровне). Именно с последним обстоятельством стоит связывать и то, что на уровне скул лицо у «чайкинцев» по цифровым значениям угла более уплощенное, чем у населения Беляуса, что в действительности не так. Таким образом, населением «Чайки» представлен гипер-европеоидный, массивный, вероятно, древний антропологический пласт, истоки которого, вероятно, уходят в эпоху бронзы. Понтийский антропологический тип представлен на Беляусе очень ярко, при этом он имеет самые широкие параллели не только в Крыму и Северном Причерноморье в целом (Неаполь Скифский, Заветное, Николаевка-Казацкое, Золотая Балка), но и на Северном Кавказе, в частности в меотской и позднекобанской среде (Соколова, 1960; Тихонов, 1997; Ефимова, 1999, 2014). Что же касается первого – массивного, мезо-долихокранного, высокосводного и широколицего антропологического варианта, то он не практически не встречается ни у «поздних скифов», ни у греков материковой Греции и колоний, однако был отмечен в отдельных «таврских» погребениях Горного Крыма (Соколова, 1960). В отдельных захоронениях широколицый антропологический вариант, правда, круглоголовый, зафиксирован и на некрополе Беляуса (погр. 30/IV, 40, 53/I), что позволило предположительно связать его с таврским населением (Ефимова, 2014). Как известно, тавры были достаточно неоднородны в отношении своего антропологического состава. В основном был представлен мезо-брахикранный, грацильный или среднемассивный антропологический тип, с низким сводом, широким и довольно высоким лицом и узким, резко выступающим носом (Назарова, 1997), однако, и рассматриваемый антропологический вариант представлен у населения раннего железного века в Горном Крыму (Соколова, 1960). По этой причине не стоит торопиться с заключениями относительно этнической принадлежности данных индивидов и при этом отметить, что на «Чайке» представлен антропологический вариант, возможно отсылающий нас к одному из аборигенных племен Тавриды.
3 1 января 2020 г.-31 декабря 2020 г. Население Северо-Западного Крыма в эпоху бронзы и раннего железного века: территории расселения, материальная культура, антропологические особенности
Результаты этапа: Среди важнейших результатов работ по Проекту - полевые археологические исследования, архивная и музейная работа (в том числе - в Евпаторийском краеведческом музее, где изучались предметы материальной культуры из раскопок прошлых десятилетий), создание баз данных. Результатом полевых исследований по Проекту явилось открытие на городище "Чайка" нового греческого комплекса второй половины IV - первой половины II вв. до н.э. - эллинистической усадьбы и находящегося вблизи круглого сооружения-зернохранилища. Этот комплекс сооружений аналогичен комплексам на Гераклейском полуострове, ближней хоре Херсонеса, что свидетельствует о переселении в Северо-Западный Крым херсонесцев, принесших с собой на дальнюю хору традиции строительства и землепользования. Изучение каменоломни и некрополя пос. Заозерное, которые соотнесены с городищем"Чайка" хронологически и структурно, позволило на новом уровне описать северо-западный участок производственного участка по рубке камня для строительных нужд городища. В результате применения метода раскопок широкими площадями, в том числе - межкурганного пространства, выявлены погребальные памятники различных конструкций (каменный "ящик" IV-III вв. до н.э., синхронное амфорное погребение младенца, грунтовые захоронения - в том числе в узких могильных ямах, вырубленных в материковой скале. Разведками, проведенными в Сакско-Евпаторийском микрорегионе, описано текущее состояние известных археологических памятников (создана система GPS-привязок) и выявлены новые, ранее не известные или неучтенные памятники - всего около 180-ти. Созданы несколько баз данных - по погребальным комплексам эпохи бронзы, где учтены сведения о памятнике, внутримогильных конструкциях, признаках погребального обряда, характеристиках инвентаря (внесено более 1230-ти записей) - эти данные обработаны ГИС-методами, получена серия оригинальных карт; вторая база учитывает гео-информационные данные о самих памятниках, относящихся как к эпохе бронзы, так и к раннему железному веку (особенно ценный раздел - по памятникам кизил-кобинской культуры); третья база данных включает в себя сведения о палеоантропологических находках и краниологических сериях не только с территории Северо-Западного Крыма, но и всего Северного Причерноморья с прилегающими областями Северного Кавказа и Балкан. В итоге удалось реконструировать систему межгрупповых связей населения юга Восточной Европы в рассматриваемый период, показать связи населения городища "Чайка" с обширной антропологической зоной, распростертой от Большого Кавказского хребта до лесостепных регионов, показать отличия этого населения от того, что проживало на частично синхронных городищах Беляус и Кара-тобе, связанного с так называемыми "поздними скифами". По итогам проекта подготовлена рукопись коллективной монографии "Население Северо-Западного Крыма в эпоху бронзы и раннего железного века", объемом 257 стр. с обширным Приложением иллюстративного материала.

Прикрепленные к НИР результаты

Для прикрепления результата сначала выберете тип результата (статьи, книги, ...). После чего введите несколько символов в поле поиска прикрепляемого результата, затем выберете один из предложенных и нажмите кнопку "Добавить".