Место издания:Тверской государственный университет Тверь
Первая страница:207
Последняя страница:224
Аннотация:Мы распознаем природу и выделяем ее изображение в самостоятельный жанр только в противопоставлении культуре, природа вызывает у человека новейшего времени, начиная с романтиков, сильный и противоречивый отклик (восторг, смешанный со страхом) оттого, что она не есть культура. Только оформившийся на рубеже XVIII – XIX веков интерес к природе-самой-по-себе сделал возможным появление (и признание!) совершенно безлюдного пейзажа, который не включает в себя не только артефактов, но даже и следов культивированной природы («Среди волн» Айвазовского, «Исполиновы горы в тумане» и «Вацман» К.Д.Фридриха, «Облака» и виды Веймутского залива Констебля, «Итальянский пейзаж» или «Скалистая бухта» Тернера). Впрочем, водораздел между природой и культурой, из которого родился «пейзаж» в его современном понимании, проявляется не только и не столько в выборе объектов, которыми действительно могут выступать элементы «преобразованной человеком природы», а проще говоря, продукты искусства и ремесла – в противном случае не расцвел бы городской пейзаж, ведута, и не имело бы смысла говорить об «индустриальном» пейзаже. Ключевую роль для жанра, обособляющего природу от культуры, играет скорее не изображаемый объект, а предмет изображения – не природа как набор определенных объектов, а природное как таковое, специфические формы природы. Строго говоря, если в любом объекте – будь он естественного или искусственного происхождения – обнажается природная и заслоняется культурная специфика, то мы имеем дело с отчетливой пейзажной тенденцией. В европейском изобразительном искусстве природоцентризм впервые после многовекового господства антропоцентрических представлений дал о себе знать на излете Просвещения, в эпоху рококо, ограничившись поначалу имитацией растительных форм в декоративных (а не конструктивных) элементах. Радикальный поворот довелось совершить уже новому поколению, романтикам – они проявили глубокий и разносторонний интерес к природному, прежде всего, органическому формообразованию. Стремление увидеть в любой форме природное начало, перевести вещный мир, не исключая и человека, и искусственно созданные объекты, в категории органики овладело не только художниками, но, постепенно, и широкой публикой. Благодаря этому пейзаж смог освободиться от всякого рода жанровых напластований и сделался одним из ведущих жанров современной живописи.
Среди фотографов, которых тематические выставки приучают достаточно строго классифицировать свои работы, бытует несколько неклассических определений пейзажа. Согласно одному из них, пейзаж – это изображение с отдаленным горизонтом. Другая, более общая формула, определяет пейзаж как городские и природные виды, в которых отсутствует центральный предмет – единичный объект съемки; иначе говоря, объектом съемки в пейзажной фотографии является само пространство, а не отдельные «вещи». Действительно, под пейзажем мы понимаем композицию, развернутую в глубоком (отсюда далекий горизонт) и обширном пространстве – в этом заключается его отличие от натюрморта, который также тяготеет к воспроизведению природных форм. Хотя это пространство к середине 19 века, у барбизонцев, а затем у русских пейзажистов 60-70х гг. стало более камерным по сравнению с романтическими далями, темой пейзажной живописи поныне остается не отдельный «объект», не отдельная форма, а развертывание или распределение природных форм в пространстве. Очистившись, под влиянием новых, романтических взглядов на сущность и предназначение пейзажной живописи, от жанровых примесей, пейзаж испытал заметную трансформацию: он вытянулся вдаль, утратил отчетливый композиционный центр и приобрел единый динамический вектор, стал строже по колориту, заменил падающий извне свет разлитым в материи свечением, в значительной мере обезлюдел, опустел и разуплотнился, сместив акцент с вещественных форм на формообразование.