Аннотация:На протяжении XX–XXI вв. в отечественном уголовном законодательстве наряду с традиционными положениями о подстрекательстве
к преступлению содержатся нормы, предусматривающие самостоятельную
(вне рамок института соучастия) ответственность за публичные призывы к
осуществлению преступной деятельности. В статье анализируются воззрения
российской уголовно-правовой доктрины о соотношении подстрекательства с
публичным возбуждением народных масс к совершению ряда преступных деяний
в Уголовном уложении 1903 г., контрреволюционной и антисоветской агитацией и пропагандой, предусмотренных советскими уголовными законами, а также
публичными призывами к осуществлению преступной деятельности в рамках
действующего Уголовного кодекса РФ. Существование указанных норм в разные
исторические периоды объясняется прежде всего ограниченными (в той или иной
степени) пределами действия институтов соучастия и неоконченного преступления. Расширение же круга уголовно наказуемых деяний в первую очередь преследует цель наказывать за деяния, которые представляют опасность для существующего государственного строя, общественного порядка и безопасности.
Вместе с тем пределы такой криминализации, а следовательно, и разграничение
подстрекательства и публичных призывов не могут определяться простым техническим противопоставлением их признаков, а должны устанавливаться путем уяснения самого понятия «публичные призывы» к совершению тех или иных
преступных деяний. Наблюдающиеся сегодня сложности разграничения рассматриваемых категорий не в последнюю очередь связаны с меняющимися на протяжении века законодательными конструкциями, что и предопределяет интерес к
их историческому анализу.